Cудьба России решалась в Вашингтоне и в Мюнхене
Отмечая, что без предварительной договоренности с лидерами "семерки" и прежде всего с США, Кремль не пошел бы на государственный переворот, Р. И. Хасбулатов утверждает, что "Ельцин поспешил известить о своем последнем указе послов западных государств до того, как выступил перед своим народом, а еще раньше советовался по телефону". Kогда Ельцин появился на телеэкранах, текст его выступления уже находился в Вашингтоне.
Как установила Комиссия Т. А. Астраханкиной, 2 сентября государственный секретарь У. Кристофер и президент Соединенных Штатов Америки Б. Клинтон "получили от резидентуры ЦРУ в Москве подробную информацию о подготовке Ельцина к антиконституционному прекращению деятельности высших органов государственной власти Российской Федерации".
Из материалов этой же комиссии явствует, что "13 сентября 1993 года, в ходе визита в США, министр иностранных дел РФ Козырев А. В., по поручению Ельцина Б. Н., поставил в известность о намерениях Президента Российской Федерации Государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Уоррена Кристофера и заручился его поддержкой".
Перед тем как 21 сентября появиться на телеэкранах, Ельцин отправил текст Указа No 1400 американскому послу Томасу Пикерингу". А в 19.00 посла уведомили, что выступление Ельцина состоится через час. Тогда же А. В. Козырев собрал у себя послов стран "Большой семерки" и сообщил им о предстоящем роспуске парламента.
Т. Пикеринг сразу же поставил в известность об этом Б. Клинтона, и тот позвонил Ельцину. Телефонный разговор Бориса и Билла состоялся в час ночи с 21 на 22 сентября, вечером 22-го Ельцин разговаривал по телефону с Ф. Миттераном. Оба выразили поддержку. Действия Ельцина одобрили и другие главы "семерки". Этим самым они показали миру, что разговоры о демократии - дымовая завеса, используя которую они преследуют свои корыстные цели. Как только демократия перестает играть роль инструмента для достижения этих целей, о ней забывают.
Позиция Запада имела для Кремля особое значение, так как в эти осенние дни 1993 г. продолжала решаться судьба российского внешнего долга.
После обнародования "указа No 1400" из Москвы в США отправилась немногочисленная очень важная делегация. "...В конце сентября 1993 года, вспоминает Б. Г.Федоров, - мы с А. Шохиным поехали на ежегодную сессию МВФ и МБРР. В стране кризис, а нам надо ехать обсуждать чисто экономические вопросы". В состав делегации входил и глава Центробанка России В. Геращенко.
Делегация вылетела в США не ранее 22-го, не позднее 24 сентября. Сообщая об этом, Б. Г. Федоров забыл упомянуть, что его поездка за границу была связана не только с предстоящей в США сессией МВФ и МБРР, но и с истекающей 30 сентября восьмой отсрочкой погашения внешнего долга России "по валютным Долгам коммерческим банкам".
Таким образом, начавшийся в России политический кризис опять "совпал" с важными переговорами о финансовом будущем России.
Так было в октябре 1991 г., когда Советский Союз оказался не способен платить по своему внешнему долгу и Россия вынуждена была форсировать переход к "шоковой терапии". Так было в декабре того же года, когда советские республики взяли на себя ответственность за выплату советского внешнего долга и СССР прекратил свое существование. Так было весной 1992 г., когда в парламентских кругах был поставлен вопрос об отставке правительства и США пообещали России 24 млрд. долларов. Так было летом 1992 г., когда судьба России решалась в Вашингтоне и в Мюнхене, а по Москве плыли слухи о грядущем уже осенью перевороте. Так было в конце 1992 г., когда в Париже началось обсуждение вопроса о реструктуризации советского внешнего долга, а в Москве произошла отставка Е. Т. Гайдара. Так было весной 1993 г., когда переговоры о советском внешнем долге вступили в свою решающую стадию, а в Москве заговорили об импичменте Б. Ельцина. Так было летом 1993 г. накануне токийской встречи "Большой семерки", когда началась подготовка к разгону парламента. Так было и осенью 1993 г.
Оказывается в то самое время, когда Ельцин готовился к подписанию и обнародованию указа No 1400, в американском Сенате развернулись дебаты вокруг законопроекта о предоставлении России обещанной в Ванкувере финансовой помощи. 23 сентября, когда в Москве на Ленинградском проспекте загремели выстрелы, а на Краснопресненской набережной открылся X съезд народных депутатов, в Сенате состоялось голосование по данному вопросу Законопроект был принят 88 голосами против 10 - редкий по единодушию результат.
Тогда же 23 сентября в Вашингтоне состоялась встреча министров финансов и директоров центральных банков "семерки". "...На эксклюзивную встречу министров финансов и председателей центральных банков стран "большой семерки" в Блэр Хаузе (напротив Белого дома), пишет Б. Г. Федоров, - пригласили только меня, а А. Шохин и В. Геращенко этой чести не удостоились".
Не позднее 24 сентября открылась ежегодная сессия Совета управляющих МВФ и Всемирного банка. Ей предстояло специально рассмотреть вопрос о судьбе реформ в России.
"В числе вопросов для обсуждения на открывшейся вчера в Вашингтоне ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка, - писал тогда Г. Бовт, проблема содействия реформам в России. К обострившимся в последнее время разногласиям между МВФ и Москвой по поводу темпов и содержания преобразований, и без того не благоприятствовавшим активизации поддержки со стороны международных финансовых организаций, добавился и политический кризис в России, угрожающий развалом ее экономики, который уже поставил валютную биржу на грань паники".
"Предоставленная МВФ России... в начале лета первая половина кредита системной трансформации в $ 1,5 млрд., констатировала "Коммерсант-daily", может оказаться последним заметным финансовым вливанием Запада в российскую экономику в этом году. Вторая часть кредита поставлена в МВФ под сомнение еще в августе... Возвращение Гайдара несколько оживило надежды на то, что два остающихся в силе непременных условия МВФ - сокращение инфляции до менее 10% в месяц, а также бюджетного дефицита до 5% от ВВП - снова станут приоритетными целями московских реформаторов. Но последние события в Москве... эти ожидания почти развеяли. Сейчас речь даже не идет о том, чтобы к 1 октября согласовать условия выделения так называемого stand-by кредита, который является непременным условием для предоставления Парижским и Лондонским клубами новой отсрочки по долгам бывшего СССР".
Еще в апреле 1993 г. МВФ создал временный фонд системной трансформации для поддержки реформ в бывших соцстранах. Однако до осени никакой поддержки с его стороны Россия не получила. Объясняя это, "Коммерсант-daily" писала: "препятствия для финансовой поддержки надо искать исключительно в несоответствии характера рыночных реформ требованиям МВФ".
Чтобы оценить значение этих переговоров, необходимо вспомнить, что в 1993 г. Россия должна была погасить долг в размере 38 млрд. долларов, кроме того, 18 млрд. предстояло выплатить в 1994 г. (из них 10 млрд. Парижскому клубу). Это 56 млрд. руб. за два года. Между тем в 1993 г. Россия смогла уплатить только 2,5 млрд долларов. И хотя в апреле России удалось добиться реструктуризации части своего долга Парижскому клубу, она по-прежнему продолжала балансировать перед угрозой финансового банкротства. Отказать ей в финансовой поддержке означало поддержать оппозицию Б. Ельцину. Поддержать Ельцина можно было, только предоставив России обещанные кредиты или продолжив реструктуризацию ее внешнего долга.
Не с этой ли целью и был спровоцирован в Москве политический кризис?
Подозрения на этот счет возникли и на Западе. Об этом свидетельствует эпизод, нашедший отражение в воспоминаниях Е. М. Примакова.
"24 сентября 1993 года, - вспоминает он, - я принял Дж. Морриса (имеется в виду резидент американской разведки в Москве) по его просьбе. Накануне ему позвонил из Вашингтона Вулси (по признанию резидента ЦРУ, сам этот факт достаточно необычен) и поручил обратиться к руководителю российской разведки с просьбой оценить происходящее в России для доклада президенту Клинтону", "не исключаю, что в Вашингтоне хотели сопоставить свою информацию с эсвээровской интерпретацией той жесткой конфронтации, которая возникла в тот момент между Президентом и парламентом".
Факт необычный: обращение американского резидента к руководителю внешней разведки другого государства с подобной просьбой выглядит как обращение к своему человеку. Если бы это было иначе, директор ЦРУ сделал бы запрос Е. М. Примакову по официальным каналам. Почему он не пошел на это? Значит, не желал, чтобы шаг получил огласку. Но почему его нужно было скрывать? А потому, что на официальный запрос ЦРУ могло получить только официальную, то есть пропреизидентскую оценку происходящих в Москве событий.
Следовательно, обращаясь к Е. М. Примакову через своего резидента, директор ЦРУ рассчитывал получить неофициальную оценку. Значит, у него была уверенность, что Евгений Максимович сделает это, не поставив в известность Ельцина. В противном случае подобный шаг не имел смысла.
И здесь нельзя не обратить внимания еще на один, очень интересный факт. Отмечая необычность обращения директора ЦРУ к своему резиденту с таким поручением по телефону, Е. М. Примаков не видит ничего необычного в самом факте обращения американского резидента к нему с подобной просьбой.
30 сентября В. П. Баранников сообщил И. И. Андронову, что как только началась осада Белого дома, на Лубянке появились резиденты ЦРУ и "Интеллидженс сервис" и стали ездить туда как на работу. Об этом свидетельствовали их машины, появлявшиеся "во дворе нового здания Госбезопасности".
Когда позднее Н. М. Голушко задали вопрос, правда ли, что в эти дни "на Лубянке" "находились иностранные советники", он ответил: "Чушь. Эта проблема не обсуждалась". Возможно, проблема приглашения "иностранных советников" действительно "не обсуждалась". Но факт присутствия "иностранных резидентов" осенью 1993 г. на Лубянке министр безопасности не опроверг. А приезжать туда они могли и без приглашения. Разве Е. М. Примаков приглашал Д. Морриса?
Дав "добро" на расправу с российским парламентом, Вашингтон стремился держать события в поле зрения. "Есть... опубликованные заявления бывших руководителей российских спецслужб, - утверждает И. И. Андронов, о том, что они якобы отслеживали контакты между Белым домом и посольством Соединенных Штатов во время осады и накануне штурма… Такие контакты были, и довольно интенсивные".
Что это были за контакты, с кем именно и с какой целью, до сих пор остается неизвестно. Но об одном из них мы можем узнать из воспоминаний самого И. И. Андронова. 22 сентября, пишет он, в Белый дом пожаловали "трое американцев": "два высокопоставленных работника американского посольства и высший чиновник, прилетевший прямо из Вашингтона, чиновник Национального Совета разведывательных служб Соединенных штатов Марк Злотник". Что их интересовало: "Какая численность охраны Белого дома?", "Сколько у вас оружия?", "Как долго вы надеетесь продержатся?". И. И. Андронов отказался отвечать на эти вопросы и предложил гостям обратиться к спикеру. Р. И. Хасбулатов изъявил готовность принять американских гостей, но тут же раздался звонок Т. Пикеринга, и американцы исчезли.
Рано утром 28 сентября началась полная блокада Белого дома, а днем того же дня, когда в США уже знали об этом, состоялось выступление А. Шохина на сессии управляющих МВФ в Вашингтоне. Поэтому, мотивируя необходимость реструктуризации внешнего долга и предоставления новых кредитов, А. Шохин имел возможность оперировать событиями в Москве: с одной стороны, угрозой реванша "противников реформ", с другой стороны, готовностью Б. Н. Ельцина использовать против этих сил самые крайние средства. Дальнейшие переговоры на эту тему шли под аккомпанемент сообщений о не прекращающихся в столице России митингах, о кровавых столкновениях на улицах города и даже о возведении баррикад. Все это не могло не влиять на ход переговоров.
"На этот раз, как сообщил журналистам г-н Шохин, банкиры дали принципиальное согласие не ограничиваться очередной кратковременной мерой, а пойти на реструктуризацию долга на основе "базовой схемы" Парижского клуба. По предварительной договоренности (детали будут уточнены на совещании банкиров во Франкфурте) России предоставляется отсрочка на 5 лет, в течение которых с нее не будут взиматься платежи как по обслуживанию, так и по самому долгу, который должен быть выплачен в течение последующих лет (выплаты должны производиться каждые полгода)".
Подобным образом развивались события и вокруг кредита, обещанного в Ванкувере. "Мы - признается в своих воспоминаниях Б. Клинтон, использовали этот кризис, чтобы добиться активизации поддержки нашей комплексной программы помощи России" (для давления на своих противников американский президент использовал политический кризис в Москве).
29 сентября появилось решение Всесибирского совещания. В тот же день палата представителей американского Конгресса 321 голосом против 108 одобрила "комплексную программу помощи России". Для того чтобы она приобрела силу закона, требовалось ее одобрение Сенатом. 30 сентября в Вашингтоне стало известно о том, что российский парламент получил поддержку большинства регионов. Это означало, что в ходе затянувшегося противостояния Б. Н. Ельцин оказался перед угрозой утраты контроля над страной. Затем пришло сообщение о "митинге на Лубянке". В тот же день 87 голосами против 11 "комплексную программу помощи России" поддержал Сенат.
Вечером того же дня (по американскому времени была ночь) Б. Г. Федоров и министр финансов США Ллойд Бентсен подписали соглашение о "реструктуризации российского долга США". Таким образом, к концу сентября дамоклов меч "финансового банкротства", на протяжении двух последних лет висевший над Россией, на некоторое время был отведен в сторону.
1 октября, в пятницу, переговоры завершились. На следующий день Б. Федоров отправился в обратный путь. Из Вашингтона он вылетел в Лондон, оттуда в Москву.
Россия получила финансовую передышку. Теперь она должна была показать Западу, что на пути диктуемых ей "рыночных реформ" больше не будет сопротивления. Первым и главным условием этого был разгром парламента как центра оппозиции.
Как установила Комиссия Т. А. Астраханкиной, 2 сентября государственный секретарь У. Кристофер и президент Соединенных Штатов Америки Б. Клинтон "получили от резидентуры ЦРУ в Москве подробную информацию о подготовке Ельцина к антиконституционному прекращению деятельности высших органов государственной власти Российской Федерации".
Из материалов этой же комиссии явствует, что "13 сентября 1993 года, в ходе визита в США, министр иностранных дел РФ Козырев А. В., по поручению Ельцина Б. Н., поставил в известность о намерениях Президента Российской Федерации Государственного секретаря Соединенных Штатов Америки Уоррена Кристофера и заручился его поддержкой".
Перед тем как 21 сентября появиться на телеэкранах, Ельцин отправил текст Указа No 1400 американскому послу Томасу Пикерингу". А в 19.00 посла уведомили, что выступление Ельцина состоится через час. Тогда же А. В. Козырев собрал у себя послов стран "Большой семерки" и сообщил им о предстоящем роспуске парламента.
Т. Пикеринг сразу же поставил в известность об этом Б. Клинтона, и тот позвонил Ельцину. Телефонный разговор Бориса и Билла состоялся в час ночи с 21 на 22 сентября, вечером 22-го Ельцин разговаривал по телефону с Ф. Миттераном. Оба выразили поддержку. Действия Ельцина одобрили и другие главы "семерки". Этим самым они показали миру, что разговоры о демократии - дымовая завеса, используя которую они преследуют свои корыстные цели. Как только демократия перестает играть роль инструмента для достижения этих целей, о ней забывают.
Позиция Запада имела для Кремля особое значение, так как в эти осенние дни 1993 г. продолжала решаться судьба российского внешнего долга.
После обнародования "указа No 1400" из Москвы в США отправилась немногочисленная очень важная делегация. "...В конце сентября 1993 года, вспоминает Б. Г.Федоров, - мы с А. Шохиным поехали на ежегодную сессию МВФ и МБРР. В стране кризис, а нам надо ехать обсуждать чисто экономические вопросы". В состав делегации входил и глава Центробанка России В. Геращенко.
Делегация вылетела в США не ранее 22-го, не позднее 24 сентября. Сообщая об этом, Б. Г. Федоров забыл упомянуть, что его поездка за границу была связана не только с предстоящей в США сессией МВФ и МБРР, но и с истекающей 30 сентября восьмой отсрочкой погашения внешнего долга России "по валютным Долгам коммерческим банкам".
Таким образом, начавшийся в России политический кризис опять "совпал" с важными переговорами о финансовом будущем России.
Так было в октябре 1991 г., когда Советский Союз оказался не способен платить по своему внешнему долгу и Россия вынуждена была форсировать переход к "шоковой терапии". Так было в декабре того же года, когда советские республики взяли на себя ответственность за выплату советского внешнего долга и СССР прекратил свое существование. Так было весной 1992 г., когда в парламентских кругах был поставлен вопрос об отставке правительства и США пообещали России 24 млрд. долларов. Так было летом 1992 г., когда судьба России решалась в Вашингтоне и в Мюнхене, а по Москве плыли слухи о грядущем уже осенью перевороте. Так было в конце 1992 г., когда в Париже началось обсуждение вопроса о реструктуризации советского внешнего долга, а в Москве произошла отставка Е. Т. Гайдара. Так было весной 1993 г., когда переговоры о советском внешнем долге вступили в свою решающую стадию, а в Москве заговорили об импичменте Б. Ельцина. Так было летом 1993 г. накануне токийской встречи "Большой семерки", когда началась подготовка к разгону парламента. Так было и осенью 1993 г.
Оказывается в то самое время, когда Ельцин готовился к подписанию и обнародованию указа No 1400, в американском Сенате развернулись дебаты вокруг законопроекта о предоставлении России обещанной в Ванкувере финансовой помощи. 23 сентября, когда в Москве на Ленинградском проспекте загремели выстрелы, а на Краснопресненской набережной открылся X съезд народных депутатов, в Сенате состоялось голосование по данному вопросу Законопроект был принят 88 голосами против 10 - редкий по единодушию результат.
Тогда же 23 сентября в Вашингтоне состоялась встреча министров финансов и директоров центральных банков "семерки". "...На эксклюзивную встречу министров финансов и председателей центральных банков стран "большой семерки" в Блэр Хаузе (напротив Белого дома), пишет Б. Г. Федоров, - пригласили только меня, а А. Шохин и В. Геращенко этой чести не удостоились".
Не позднее 24 сентября открылась ежегодная сессия Совета управляющих МВФ и Всемирного банка. Ей предстояло специально рассмотреть вопрос о судьбе реформ в России.
"В числе вопросов для обсуждения на открывшейся вчера в Вашингтоне ежегодной сессии МВФ и Всемирного банка, - писал тогда Г. Бовт, проблема содействия реформам в России. К обострившимся в последнее время разногласиям между МВФ и Москвой по поводу темпов и содержания преобразований, и без того не благоприятствовавшим активизации поддержки со стороны международных финансовых организаций, добавился и политический кризис в России, угрожающий развалом ее экономики, который уже поставил валютную биржу на грань паники".
"Предоставленная МВФ России... в начале лета первая половина кредита системной трансформации в $ 1,5 млрд., констатировала "Коммерсант-daily", может оказаться последним заметным финансовым вливанием Запада в российскую экономику в этом году. Вторая часть кредита поставлена в МВФ под сомнение еще в августе... Возвращение Гайдара несколько оживило надежды на то, что два остающихся в силе непременных условия МВФ - сокращение инфляции до менее 10% в месяц, а также бюджетного дефицита до 5% от ВВП - снова станут приоритетными целями московских реформаторов. Но последние события в Москве... эти ожидания почти развеяли. Сейчас речь даже не идет о том, чтобы к 1 октября согласовать условия выделения так называемого stand-by кредита, который является непременным условием для предоставления Парижским и Лондонским клубами новой отсрочки по долгам бывшего СССР".
Еще в апреле 1993 г. МВФ создал временный фонд системной трансформации для поддержки реформ в бывших соцстранах. Однако до осени никакой поддержки с его стороны Россия не получила. Объясняя это, "Коммерсант-daily" писала: "препятствия для финансовой поддержки надо искать исключительно в несоответствии характера рыночных реформ требованиям МВФ".
Чтобы оценить значение этих переговоров, необходимо вспомнить, что в 1993 г. Россия должна была погасить долг в размере 38 млрд. долларов, кроме того, 18 млрд. предстояло выплатить в 1994 г. (из них 10 млрд. Парижскому клубу). Это 56 млрд. руб. за два года. Между тем в 1993 г. Россия смогла уплатить только 2,5 млрд долларов. И хотя в апреле России удалось добиться реструктуризации части своего долга Парижскому клубу, она по-прежнему продолжала балансировать перед угрозой финансового банкротства. Отказать ей в финансовой поддержке означало поддержать оппозицию Б. Ельцину. Поддержать Ельцина можно было, только предоставив России обещанные кредиты или продолжив реструктуризацию ее внешнего долга.
Не с этой ли целью и был спровоцирован в Москве политический кризис?
Подозрения на этот счет возникли и на Западе. Об этом свидетельствует эпизод, нашедший отражение в воспоминаниях Е. М. Примакова.
"24 сентября 1993 года, - вспоминает он, - я принял Дж. Морриса (имеется в виду резидент американской разведки в Москве) по его просьбе. Накануне ему позвонил из Вашингтона Вулси (по признанию резидента ЦРУ, сам этот факт достаточно необычен) и поручил обратиться к руководителю российской разведки с просьбой оценить происходящее в России для доклада президенту Клинтону", "не исключаю, что в Вашингтоне хотели сопоставить свою информацию с эсвээровской интерпретацией той жесткой конфронтации, которая возникла в тот момент между Президентом и парламентом".
Факт необычный: обращение американского резидента к руководителю внешней разведки другого государства с подобной просьбой выглядит как обращение к своему человеку. Если бы это было иначе, директор ЦРУ сделал бы запрос Е. М. Примакову по официальным каналам. Почему он не пошел на это? Значит, не желал, чтобы шаг получил огласку. Но почему его нужно было скрывать? А потому, что на официальный запрос ЦРУ могло получить только официальную, то есть пропреизидентскую оценку происходящих в Москве событий.
Следовательно, обращаясь к Е. М. Примакову через своего резидента, директор ЦРУ рассчитывал получить неофициальную оценку. Значит, у него была уверенность, что Евгений Максимович сделает это, не поставив в известность Ельцина. В противном случае подобный шаг не имел смысла.
И здесь нельзя не обратить внимания еще на один, очень интересный факт. Отмечая необычность обращения директора ЦРУ к своему резиденту с таким поручением по телефону, Е. М. Примаков не видит ничего необычного в самом факте обращения американского резидента к нему с подобной просьбой.
30 сентября В. П. Баранников сообщил И. И. Андронову, что как только началась осада Белого дома, на Лубянке появились резиденты ЦРУ и "Интеллидженс сервис" и стали ездить туда как на работу. Об этом свидетельствовали их машины, появлявшиеся "во дворе нового здания Госбезопасности".
Когда позднее Н. М. Голушко задали вопрос, правда ли, что в эти дни "на Лубянке" "находились иностранные советники", он ответил: "Чушь. Эта проблема не обсуждалась". Возможно, проблема приглашения "иностранных советников" действительно "не обсуждалась". Но факт присутствия "иностранных резидентов" осенью 1993 г. на Лубянке министр безопасности не опроверг. А приезжать туда они могли и без приглашения. Разве Е. М. Примаков приглашал Д. Морриса?
Дав "добро" на расправу с российским парламентом, Вашингтон стремился держать события в поле зрения. "Есть... опубликованные заявления бывших руководителей российских спецслужб, - утверждает И. И. Андронов, о том, что они якобы отслеживали контакты между Белым домом и посольством Соединенных Штатов во время осады и накануне штурма… Такие контакты были, и довольно интенсивные".
Что это были за контакты, с кем именно и с какой целью, до сих пор остается неизвестно. Но об одном из них мы можем узнать из воспоминаний самого И. И. Андронова. 22 сентября, пишет он, в Белый дом пожаловали "трое американцев": "два высокопоставленных работника американского посольства и высший чиновник, прилетевший прямо из Вашингтона, чиновник Национального Совета разведывательных служб Соединенных штатов Марк Злотник". Что их интересовало: "Какая численность охраны Белого дома?", "Сколько у вас оружия?", "Как долго вы надеетесь продержатся?". И. И. Андронов отказался отвечать на эти вопросы и предложил гостям обратиться к спикеру. Р. И. Хасбулатов изъявил готовность принять американских гостей, но тут же раздался звонок Т. Пикеринга, и американцы исчезли.
Рано утром 28 сентября началась полная блокада Белого дома, а днем того же дня, когда в США уже знали об этом, состоялось выступление А. Шохина на сессии управляющих МВФ в Вашингтоне. Поэтому, мотивируя необходимость реструктуризации внешнего долга и предоставления новых кредитов, А. Шохин имел возможность оперировать событиями в Москве: с одной стороны, угрозой реванша "противников реформ", с другой стороны, готовностью Б. Н. Ельцина использовать против этих сил самые крайние средства. Дальнейшие переговоры на эту тему шли под аккомпанемент сообщений о не прекращающихся в столице России митингах, о кровавых столкновениях на улицах города и даже о возведении баррикад. Все это не могло не влиять на ход переговоров.
"На этот раз, как сообщил журналистам г-н Шохин, банкиры дали принципиальное согласие не ограничиваться очередной кратковременной мерой, а пойти на реструктуризацию долга на основе "базовой схемы" Парижского клуба. По предварительной договоренности (детали будут уточнены на совещании банкиров во Франкфурте) России предоставляется отсрочка на 5 лет, в течение которых с нее не будут взиматься платежи как по обслуживанию, так и по самому долгу, который должен быть выплачен в течение последующих лет (выплаты должны производиться каждые полгода)".
Подобным образом развивались события и вокруг кредита, обещанного в Ванкувере. "Мы - признается в своих воспоминаниях Б. Клинтон, использовали этот кризис, чтобы добиться активизации поддержки нашей комплексной программы помощи России" (для давления на своих противников американский президент использовал политический кризис в Москве).
29 сентября появилось решение Всесибирского совещания. В тот же день палата представителей американского Конгресса 321 голосом против 108 одобрила "комплексную программу помощи России". Для того чтобы она приобрела силу закона, требовалось ее одобрение Сенатом. 30 сентября в Вашингтоне стало известно о том, что российский парламент получил поддержку большинства регионов. Это означало, что в ходе затянувшегося противостояния Б. Н. Ельцин оказался перед угрозой утраты контроля над страной. Затем пришло сообщение о "митинге на Лубянке". В тот же день 87 голосами против 11 "комплексную программу помощи России" поддержал Сенат.
Вечером того же дня (по американскому времени была ночь) Б. Г. Федоров и министр финансов США Ллойд Бентсен подписали соглашение о "реструктуризации российского долга США". Таким образом, к концу сентября дамоклов меч "финансового банкротства", на протяжении двух последних лет висевший над Россией, на некоторое время был отведен в сторону.
1 октября, в пятницу, переговоры завершились. На следующий день Б. Федоров отправился в обратный путь. Из Вашингтона он вылетел в Лондон, оттуда в Москву.
Россия получила финансовую передышку. Теперь она должна была показать Западу, что на пути диктуемых ей "рыночных реформ" больше не будет сопротивления. Первым и главным условием этого был разгром парламента как центра оппозиции.